ИНТЕРВЬЮ

Борис Беккер:
«У меня все теннисистки любимые, а Курникова особенно!»

Будучи еще действующим игроком, он дальновидно приготовил себе «запасной» аэродром в сфере бизнеса и подписал долгосрочный контракт с «Мерседесом» на 10 миллионов долларов. Спонсоров, понятно, привлекло имя Беккера, но при этом он сумел заинтересовать фирмачей проектом теннисной «дрим-тим». Борис собрал под своим крылом молодых талантливых немецких игроков, организовав на высшем уровне их подготовку. Правда, теннисная судьба этих цыплят так и не сложилась. Вскоре двое юнцов попались на воровстве и были отчислены из команды. Другие просто бросили играть, после чего команда прекратила существование. Но это были лишь детали масштабной деятельности, которую развернул Борис. Вскоре он стал владельцем двух автосалонов в Восточной Германии. А также стал совладельцем крупной фирмы, производящей теннисные ракетки и экипировку для горных лыж. Когда-то герр Беккер читал только спортивные новости, теперь он прилежно штудирует исключительно биржевые сводки. Еще год назад состояние теннисиста оценивалось в 172 миллиона долларов. Но затем по тугому карману знаменитого бюргера было нанесено сразу несколько чувствительных ударов. 15 миллионов ушло на скандальный развод с Барбарой Фелтус, оставившей себе двух нажитых с Борисом сыновей. Еще 5 миллионов отсудила Анжела Ермакова, доказавшая, что Беккер – отец ее дочери. 25 миллионов затребовали налоговые органы Германии, уличившие Бориса в сокрытии доходов. Сколько у него еще останется денег? Беккер и сам, видимо, нередко задается этим вопросом и для подстраховки время от времени вновь берет в руки ракетку. Бизнес бизнесом, но на корте 34-летний ас чувствует себя увереннее всего. Да и участие в туре ветеранов сулит неплохой куш: то там сто тысяч призовых обломится, то сям.
В Лондоне Беккер комментировал Уимблдонский турнир для Би-би-си.

– Похоже, что теннис до сих пор важен в вашей жизни? На какое место по значимости вы его поставили бы после бизнеса, детей, каких-то других увлечений?

– Да, пожалуй, на первое. Меня теперь не волнуют очки и трофеи. Но когда я на корте, по-прежнему хочу выигрывать. По-другому просто не умею. Видимо, у меня отсутствует талант проигрывать. Дело не в том, что кроме тенниса у меня в жизни ничего нет. Мне есть о ком заботиться и есть чем заняться в свободное время. Скажем, мне нравится сниматься в рекламе или в кино. Правда, кинокритики меня недолюбливают: несколько моих попыток просто раздраконили. Ну да и ладно. Теннис по-прежнему для меня многое значит. Наверное, это дело моей жизни. Хотя я плохо представляю, как буду чувствовать себя лет через двадцать – скорее всего перестану сам махать ракеткой и буду хорошим наставником. Впрочем, я серьезно занимаюсь бизнесом и, вполне вероятно, в будущем просто не смогу его оставить.

– Когда вы возглавили национальную сборную в Кубке Дэвиса и тренировали молодых игроков, казалось, это было достойным продолжением вашей карьеры. А что произошло потом? Неужто недруги в теннисной федерации Германии вас выжили?

– Козней никаких не было. Просто для того чтобы заниматься командой, надо быть к ней привязанным. Это тысяча ежедневных дел, каждое из которых требует постоянного внимания. Результата ведь не получится наскоком. Не скажу, что я испугался ответственности, нет, просто я почувствовал, что не так им нужен. Как-то вот не сложилось… Точнее, я не совсем комфортно ощущал себя в роли тренера. Наверное, быть им совсем не так просто, как кажется. Но я часто занимаюсь с нашими игроками и всегда готов что-то подсказать.

– Вы не считаете, что пик популярности тенниса в мире миновал?

– По-моему, теннисный бум, когда им заболела вся планета, пришелся на 80-е и 90-е годы. Как-то так все сложилось, что и звезды тогда блистали, и зрители были еще «свеженькие», не утомленные этой игрой. Позднее, когда в туре появилось много новых соревнований и поток телетрансляций захлестнул фанатов, возможно, возникло пресыщение. Сейчас много хороших, сильных и талантливых игроков, которые иногда радуют интересными матчами.

– А как же разговоры о кризисе?

– Не думаю, что теннис переживает кризис. Нет. Скорее меняется зрительский интерес – подрастает новое, более динамичное поколение. И оно, наверное, скоро сделает свой выбор. Не уверен, что в пользу тенниса. Все в мире стремятся к какой-то простоте. А теннис все-таки сложная и достаточно интеллектуальная игра. Она порой требует напряжения ума.

– В России, наоборот, популярность тенниса только растет, подталкиваемая успехами Кафельникова и Сафина. Вам нравятся наши теннисисты?

– Кафельников, Сафин, Южный… У каждого из них есть свой стиль, и мне это нравится. Стиль – это очень важно. Наверное, мне сейчас уже не просто давать советы или анализировать, в чем, скажем, проблемы Кафельникова или Сафина. Но, я думаю, у Марата еще есть резервы, которые он со временем обязательно использует.

– Вместе с тем на корте появилось много теннисистов-трудяг, которые лупят методично по мячу, будто автоматы. Может, именно поэтому игра потеряла свое обаяние?

– Раньше было несколько суперзвезд, которые резко отличались от общей массы и по уровню игры, и по харизме. Сейчас нет таких характерных персонажей, которые трогали бы зрителей. Посмотреть на корт, так молодые вкалывают дай Бог. Но при этом они забывают, что люди идут на стадион в свободное от работы время и хотят получить свою дозу развлечений. Мы много зарабатывали, но мы и делали шоу. Теперь этот аспект полностью отсутствует.

– Так, может, все дело в тех сумасшедших деньгах, которые теперь незаслуженно упали на теннисистов, словно манна небесная?

– Конечно, деньги тоже влияют на игру. Но когда я смотрю, как ребята сражаются в Кубке Дэвиса, когда они чувствуют за спиной страну, я понимаю: это – другая игра. И деньги тут ни при чем. Тут есть какое-то вдохновение… С другой стороны, это же здорово, если теннисисты неплохо зарабатывают теперь. Почему за свой талант и труд человек не должен получать вознаграждения? Я считаю, должен. Иначе у людей не будет веры в себя. В свое дело.

– Согласны ли вы, что женский теннис сейчас более интригующий, чем мужской?

– Я бы сказал, что женский теннис более коварный. Именно потому, что – женский. Иногда, когда я смотрел, как Штеффи Граф действует ракеткой, я ловил себя на мысли, что и меня она могла бы сделать.

– А есть у вас любимая теннисистка?

– У меня все теннисистки любимые, а Курникова особенно! Она, кстати, была одной из первых, кто наконец заставил мужчин обратить внимание, а что там творится на корте у этих женщин? С тех пор и другие девушки стали подтягиваться: сейчас недостаточно просто играть – надо быть еще и привлекательной.

– Анне Курниковой, похоже, удалось стать еще и одной из первых шоувумен. А кто, по-вашему, самый яркий шоумен?

– Вы позволите мне быть нескромным? Это я (смеется). Я думаю, столько работы журналистам и столько скандалов еще никто не устраивал. Я привык быть героем новостей.

– Если бы начинали карьеру снова, сделали бы что-то по-другому или оставили бы все, как было?

– Я ни о чем не жалею, хотя в моей жизни были серьезные ошибки. Мне кажется человек не может быть совсем безгрешным. В трудные моменты своей жизни я нуждаюсь в советах только одного человека – моего отца. Если бы я только мог его слышать, его слова заменили тысячи других (отец Беккера Карл-Хайнц скончался в 1999 году в возрасте 63 лет. – Прим. авт.) Он ни разу не взял ни марки. Очень часто мне было достаточно его простых слов: “Мальчик мой, я знаю, у тебя проблемы, но поверь мне, что все еще будет хорошо…”

– А как вы относитесь к своей славе?

– Я не национальное сокровище, но я один из наиболее известных людей на всем свете, а это уже неплохо…

Правда, сами немцы, в отличие от Бориса, любят повторять, что Беккер – это такое же национальное достояние Германии, как Михаэль Шумахер. Народ больше не вспоминает Юргене Клинсмане или Штеффи Граф, завершивших свою профессиональную карьеру, но продолжает во всю судачить о Беккере. Весной в телешоу Райнолда Беккмана на канале АРД ведущий несколько раз спрашивал у Бориса: возможно ли примирение с Барбарой. Тогда Беккер, сильно обиженный на жену, такую возможность категорически отрицал. Но сейчас поговаривают, что бывшие супруги вновь нашли общий язык и думают о совместном воспитании восьмилетнего Ноа-Габриэля, двухлетнего Элиаса и годовалой Ани, которую они хотят удочерить. Правда, пока сам Беккер не стремится подтвердить или опровергнуть эту информацию. Скорее всего, просто боится сглазить…

Беседу вел Олег МИХАЙЛОВ