МЕТОДИЧЕСКАЯ ЛИТЕРТУРА

В книге Георгия Валентиновича Настенко в интересной форме рассказывается о жизни великих российских спортсменов, об их военном прошлом, о послевоенной жизни тех, кто уцелел. Отдельные рассказы посвящены Юрию Ныркову (единственному человеку из «большого» футбола, носившему генеральские погоны), Ефиму Хайдурову (многократному чемпиону мира в различных пистолетных дисциплинах), футболисту Георгию Иванову (одному из героев-бажановцев), Ивану Макропуло (знаменитому лыжнику), Андрею Сосульникову, Олегу Белаковскому, Тамаре Клубникиной, Аркадию Воробьеву, Владимиру Казанцеву, Ивану Букову. Книга интересна не только для учителей физической культуры, но и для классных руководителей, завучей по воспитательной работе: материалы могут быть использованы для подготовки различных мероприятий, связанных с празднованием Победы над фашистской Германией. С двумя рассказами из книги мы сегодня знакомим наших читателей.

Гимнастика и... рукопашный бой

Владимир Иванович СИЛИН

Владимир Иванович Силин родился 3 июля 1921 года в городе Энгельсе Саратовской области. Закончил три курса исторического факультета Саратовского университета. Известный гимнаст, позже добился успеха как тренер и как спортивный специалист. До войны серьезно занимался прыжками в воду и гимнастикой, но больших успехов не успел добиться: 1941 год оборвал спортивную карьеру на взлете.

В первые же дни войны Владимир ушел добровольцем в армию, попал в Ульяновск, на тренировочную базу десантных войск. После тщательного отбора был зачислен на курсы подготовки командиров взводов военного факультета физической культуры имени Ленина ГЦОЛИФКа имени Сталина. Забегая вперед, отметим, что учебное заведение с таким диковинным (для нынешних времен) названием потом отделилось, перебазировалось в Ленинград и с 1947 года стало Военным институтом физической культуры, подготовившим множество известных тренеров и спортивных специалистов, включая и нынешнего министра спорта Вячеслава Фетисова. Другой герой этой книги, близкий друг Владимира Ивановича, – фронтовик Иван Мокропуло долгое время был в этом же вузе начальником кафедры лыжного спорта.

Впрочем, обучение на этом факультете осенью 1941 года для Силина, по сути, являлось интенсивной «тренировкой» бойца Красной армии, только с большим акцентом на отдельные элементы боевой и физической подготовки. Но когда положение на фронте под Москвой стало критическим, Силин вместе со многими своими товарищами по учебе был брошен на самый ответственный участок фронта – на Можайскую линию обороны. Подразделение, в которое попал Владимир, вооружили винтовками-«трехлинейками» дореволюционного образца. Это было обычным явлением в те дни в нашей армии. Силину как опытному стрелку, прошедшему обучение на курсах военного факультета, доверили пулемет «максим», массивный, неудобный в транспортировке, но бой у этого оружия плотный, действие эффективное. Однажды Владимир и его напарник получили приказ: занять огневую позицию на верхушке колокольни. Пока затаскивали тяжеленный агрегат, немцы успели пристреляться. В результате взрывной волной Силина и его напарника сбросило с колокольни. Повезло, что приземлились в сугроб. Пришли в себя после двухсуточной отлежки в прифронтовом лазарете. Там условия лечения оказались очень простыми: либо помираешь и тебя хоронят, либо быстро выздоравливаешь и воюешь дальше. Ни лечения какого-либо, ни даже документа о факте ранения или контузии не дали. Пришел в себя – значит, здоров. Надо дальше воевать. Сейчас, спустя 60 лет, Силин удивляется тому, насколько легко перенес он и его товарищи те физические испытания, которым они подверглись в 1941–1942 годах, особенно в первую военную зиму. В 30-градусные морозы воевал в сапогах с байковыми обмотками. Валенки выдали ближе к весне, когда уже при плюсовой температуре месили непролазную грязь. Тому, что он не отморозил ни рук, ни ног, Владимир Иванович смог дать только одно объяснение:

– Да было мне 20 лет, вот организм и перенес все без последствий. Травмы, полученные уже 10 лет спустя при падении с гимнастических снарядов, сейчас гораздо больше меня беспокоят на старости лет, чем ранения, контузии, обморожения, которым я подвергся в 1941–1942 годах.

На подступах к Москве самые страшные дни для советских бойцов продолжались до конца 1941 года. В этот период немцы имели подавляющее преимущество в воздухе. Самые тяжелые потери в наших окопах были именно от действий немецкой авиации. После того как вражеские бомбардировщики и штурмовики безнаказанно, в упор бомбами и снарядами все проутюжат и перероют, имеет ли смысл говорить об эффективности ведения огня советскими бойцами, а тем более – о мастерстве в рукопашных схватках? Только когда наши достигли равенства сил в воздухе, тогда и в наступление пошли. У немцев тоже не все благополучно было. Те же страшные морозы многие вражеские дивизии встретили в летнем обмундировании, техника у них сначала то вязла в грязи, то отказывала – не всегда была рассчитана на такие низкие температуры. Нашим во многом помогла зима и то, что непогода застала все же в относительно привычных природных условиях. Рота, в которой воевал Силин, прошла с боями от Уваровки до Можайска, остановившись севернее города Калинина (ныне – Тверь). Здесь линия фронта на долгое время стабилизировалась, обе стороны перешли к позиционным боям.

С февраля 1942 года Силина перевели из фронтовой части в Москву, и он с товарищами продолжил свою учебу в институте на военном факультете. Обучение, конечно, шло в соответствии с требованиями того времени. То есть слушатели занимались не олимпийскими видами спорта, а в основном вопросами подготовки рядового и офицерского состава, преимущественно – стрельбой из личного оружия и рукопашным боем. Курсанты сами тренировались в стрельбе из многих видов оружия, в основном тех, которые использовали рядовые и младшие офицеры Советской армии. Потом, выезжая в подразделения на места сражений, курсанты занимались подготовкой личного состава, инспектированием и изучением боевого опыта. Сейчас, например, почему-то вызывает удивление, что в 1943 году на вооружении нашей армии появились маузеры – хорошее, добротное оружие, хотя его большие размеры доставляли определенное неудобство. Но нельзя забывать и о том, что незадолго до появления маузеров в наших боевых частях ощущался острый дефицит личного стрелкового оружия вообще. Так что и маузеру многие были рады.

В те годы слушатели военного факультета осваивали методику рукопашного боя. И в большей мере это были не спортивные единоборства и кулачный бой, хотя и здесь прекрасно работали наши специалисты. Хороших мастеров было много и до войны, и позже – странно было читать по этому поводу в спортивной прессе 1980-х годов некоторые статьи. Например, дебаты о том, что не Харлампиев был родоначальником боевого самбо, а Ощепков. На самом же деле, кто бы ни стоял у основания отечественной школы единоборств, эта наука не могла и не должна была оставаться без изменения, такой, какой ее первоначально придумали. Внесли свою лепту и Ощепков, и Харлампиев, и многие другие большие мастера.

Реальный же бой, который мог происходить и происходил на любом участке фронта, в большей мере включал в себя составляющие не из бокса, самбо или классической борьбы, а из фехтования. И по этому предмету на факультете с 1942 года Силин проходил теоретическую и практическую подготовку у чемпионов СССР Т. Климова, Ю. Мордвинова, В. Вышпольского, а также у других выдающихся фехтовальщиков и тренеров. Эти специалисты в военное время за короткий период успели внести многие элементы техники, методики физической и психологической подготовки, которыми владели шпажисты, рапиристы и саблисты, в систему совершенствования штыкового боя, ударов саперными лопатками.

Уже когда советская авиация сумела лишить врага явного превосходства в воздухе (в начале 1942 года), тогда повысилась актуальность стрелковой и рукопашной подготовки бойцов. И если в стрельбе наши имели примерное равенство сил с немцами, то в искусстве рукопашного боя превосходили врагов. Тому было несколько причин. Психологическая – одна из главных. Оставшиеся в живых очевидцы заверяют: основной части нынешней молодежи несвойственно столь мощное чувство патриотизма, которое владело их сверстниками предвоенной поры, а во время войны оно во сто крат усилилось. Действительно, у многих бойцов, шедших в атаку, был настрой: «Пусть сам погибну, но хотя бы одного врага убью и тем самым выполню свою большую миссию». Часто выручала уверенность в своих силах, а то и самоуверенность.

Но главенствующую роль в успешных действиях бойцов все же играла качественная подготовка. В художественной литературе много места занимает описание экстремальной ситуации, всплесков эмоций в бою. Но рутинная тренировочная работа, конечно, осталась вне поля зрения и писателей, и кинематографистов. А между тем она постоянно совершенствовалась. В 1942 году были введены и все больше распространялись в воинских частях систематические занятия по физической подготовке, важной составляющей которой стали занятия по рукопашному бою. Большую пользу приносила и отработка отдельных элементов боя. Много занимались упражнениями на чучелах. Потом, в мирное время, систему подготовки к рукопашному бою, в том числе и с применением подручных средств, засекретили, заменив ее спортивными секциями бокса, самбо и борьбы. А штыковой бой постепенно выделился в отдельный вид спортивно-прикладных единоборств. Во владении приемами «укол штыком», «отбив», «удар прикладом» наши значительно превосходили немцев. Кстати, и в дальнейшем – с 1946 по 1956 годы – ежегодно проводились чемпионаты СССР по штыковому бою по правилам, разработанным во время войны. Спортсмены надевали жилеты и маску и вместо боевого твердого острого штыка на стрелковое оружие ставили гнущийся, с пуговкой на конце. Разрабатывалась методика, изучался боевой опыт, проводились тренировочные занятия и в единоборствах на ножах, которые бойцы держат в руках. В специальных диверсионных подразделениях искусство владения ножом изучали и изучают досконально, но во фронтовых условиях Великой Отечественной в пехоте штык-нож, прикрепленный к винтовке, карабину или автомату, был значительно эффективнее, чем нож в руке. Чемпионами СССР по штыковому бою становились товарищи В.И. Силина – впоследствии генерал-майор Ю. Чихачев, полковник В. Кулешов, К. Туманов.

Согласно своей должности и получаемым заданиям во время командировок во фронтовые подразделения курсант Силин, конечно, не имел права участвовать в боевых операциях. Но однажды он все-таки устроил себе такое, говоря современным языком, «сафари». Прибыв в командировку в часть, которая вела бои под Ригой у городка Мадона, Владимир Иванович встретил там своего старого приятеля B.C. Якубенко, по должности – начальника по физической подготовке полка. Молодые люди не смогли устоять перед соблазном «за компанию сходить в атаку» вместе с бойцами. Но ход боя внес свои коррективы. В одном месте за спиной высадился немецкий десант. Где-то впереди – наш десант. Все перемешалось, оказались во вражеском окружении. Группе из 12 человек пришлось пробиваться на восток. При переходе через поле бойцов просто выворачивало наизнанку, а глаза слезились. Сначала не могли понять – в чем дело. И потом случайно обнаружили, когда попытались спрятаться за стогом сена: там были скрыты трупы немецких солдат. Стогов в поле было много, и под каждым скрывалось жуткое хранилище убитых немцев. Недавно здесь проходило кровопролитное сражение. Фашисты, неся большие потери, отступили. Наши едва успели похоронить своих, а на врагов не оставалось ни сил, ни времени. Пролежав на сильной жаре при большой влажности, трупы страшно смердели. Воспоминания от этих приключений остались самые мрачные и неприятные.

По окончании войны В.И. Силин становится преподавателем в институте – Военный факультет ГЦОЛИФКа перевели в Ленинград и присвоили статус отдельного вуза. При этом он продолжает и сам выступать в соревнованиях на высоком уровне. С рукопашного боя Владимир Иванович переключился на свою более мирную, довоенную специализацию – спортивную гимнастику. В 1946 году становится мастером спорта, в 1951-м побеждает на чемпионате СССР в командном зачете в составе сборной Вооруженных сил. Завершив свои выступления в большом спорте, Силин потом в течение 24 лет, с 1956-го по 1980 г., возглавлял кафедру гимнастики Военного института физической культуры. Трудится он до сих пор: рабочий день расписан по минутам.

Сын Владимира Ивановича – Игорь – тоже состоялся в спорте, хотя не пошел по пути отца. Окончив Военно-медицинскую академию, был врачом на подводной лодке, затем стал выдающимся специалистом в области спортивной медицины. Долгое время работал в хоккейной команде ЦСКА в звездные времена этого клуба. Среди его подопечных – В. Третьяк, В. Харламов, В. Михайлов, В. Фетисов и другие мастера мирового уровня. Высокая квалификация Игоря Владимировича по достоинству была оценена и далеко за пределами нашей страны: долгое время он работал врачом в одном из немецких хоккейных клубов высшего дивизиона «Ганновер Скорпионз».

– Лично для меня пределом доблести во всех отношениях, – говорит Силин-старший, – остается Виктор Чукарин. Доблестно воевал, потом его часть попала в окружение. Результат: Виктор оказался в немецком концлагере. Выжил каким-то чудом. Когда освобождали, он весил около 40 килограммов. После такого частенько остаются инвалидами на всю жизнь, порой и умирают достаточно быстро. А он в дальнейшем стал великим гимнастом, на Олимпиадах 1952 и 1956 годов завоевывал звание абсолютного чемпиона в личном первенстве. Мы с ним достаточно близко сошлись, хотя я не стал бы говорить «подружились». Виктор был человеком очень порядочным, доброжелательным, но слишком замкнутым в себе. Мы с ним много вместе ездили на соревнования как спортивные судьи, часто селились в одном номере. О его выдающихся спортивных результатах написано много, немало сказано самых громких слов о его победах. Но он прошел через страшные потрясения, проявив не только спортивный талант и трудолюбие, но и необычайную силу духа. О том, что довелось перенести ему в жизни, почти не писали, да и сам он не любил рассказывать. Возможно, не встретил в своей жизни достаточно тонкого собеседника, чье перо по уровню было бы достойно тех испытаний и свершений, которые осилил Чукарин. К сожалению, этот великий человек ушел от нас. Но подвиги таких людей, каким был он, должны не забываться, а находить отражение в документальной, художественной литературе, кинематографе.

Георгий НАСТЕНКО